Еженедельник "Собеседник", №24, 19-25 июля 2002 года.
Автор - Андрей Домнич, фото - Борис Кудрявов.

Материал перепечатан Дмитрием Жариковым


Валерия: Шульгин бил меня даже из-за забытых у друзей перчаток.

С момента возникновения серьезных разногласий в семье певицы Валерии «Собеседник» посвятил этой теме немало публикаций. Последняя из них касалась якобы планирующегося замужества. Сведения, как вскоре выяснилось, были почерпнуты нашими авторами из, увы, недобросовестного источника. Так как все это сильно задело не только нашу любимую певицу, но и семью ее директора Сергея Филоненко, коллектив газеты искренне сожалеет об этом и приносит свои извинения. А коль так, то, чтобы окончательно развеять все слухи, Валерия впервые за последние полгода решилась на откровенный разговор с журналистом «Собеседника», в котором, как нам кажется, ответила на все вопросы, терзавшие ее поклонников последние месяцы.

«БЫВШИЙ МУЖ с мужчинами не дрался — только с женщинами»

Наверное, есть смысл сразу раскрыть карты: ходите вы все-таки сейчас в невестах или нет?
Нет, ха-ха, не хожу. По той простой причине, что от предыдущего брака опомниться не могу. Приданое на швейной машинке соответственно тоже мы с мамой в Аткарске не строчим. Место свадьбы не ищем.

Дыма без огня, как известно, не бывает.
Вчера, готовясь к разговору с вами, еще раз перелистала все, что писали обо мне последние месяцы — я ведь стараюсь не держать подобный бред в голове. Я знаю, что появление всего этого неслучайно: я для Шульгина представляю очень большую опасность — слишком много знаю. Поэтому он пытается сделать все, чтобы меня запугать, опорочить мое доброе имя и репутацию. А то, что это делается чужими руками, мне неудивительно. Он всегда все свои дела делает чужими руками — в бизнесе в том числе.

«Представляете большую опасность» — как это понимать? Знаете все закулисные сделки, содержание договоров, схемы ухода от налогов?
Ему нужно меня очернить по максимуму, чтобы я замолчала навеки или приползла к нему обратно — вся такая растоптанная, униженная и оскорбленная. Но этой его мечте никогда не сбыться! Сейчас вся его жизнь подчинена именно этому. Его так кидает из стороны в сторону, что он себе все руки-ноги переломает. Он, по-моему, сам не знает, куда его гениальная продюсерская мысль заведет завтра. А моя опасность для него? Я с этим человеком прожила десять лет и все про него знаю. И у меня на сей счет столько историй, характеризующих его как личность, как профессионала, знаю столько рабочих моментов, что...

Нечистоплотных рабочих моментов?
И этих тоже. Всяких. Поэтому он выливал и продолжает выливать на меня кучи грязи. Я же сразу заявила, что ничего не буду говорить, даже на первом суде о разводе молчала об истинных причинах расставания... Но, как видите, всему есть предел, и вот я говорю с вами. Я никогда в жизни никому не жаловалась, даже подругам-певицам, о которых вы лично писали в вашей же прошлой статье обо мне («Собеседник» №15'2002. - Ред.).

Может, и не жаловались, но искали совета, как жить дальше.
Нет. Никогда в жизни я не советовалась на эту тему, тем более со своими коллегами. Просто всему есть масса свидетелей. Имея связи и деньги, Шульгин достаточно уверенно чувствовал себя в этой жизни: ни родственников, ни коллег, ни гостей не стеснялся никогда. Когда наши общие знакомые задают мне риторический вопрос «Как ему не стыдно «поливать» мать собственных детей?», я отвечаю: «А что ему еще остается делать? Ведь самому-то отмыться уже никогда в жизни не удастся». Повторяю, он никогда щекотливые проблемы не решает сам. Я это столько раз на себе испытывала!

Например?
Да сколько угодно! Предстоит любой сложный разговор с кем-то, который непонятно как может закончиться — он посылает туда какого-то своего человека. Вот, например, договоры с Митяевым и по наследию Визбора: так это я их подписывала. (На днях они были аннулированы судом согласно искам Олега Митяева и наследников Юрия Визбора. — Ред.). Были ситуации, когда мне лично приходилось «выдергивать» какие-то контракты из звукозаписывающей фирмы «Бекар» и перетаскивать их в фирму «Фамилия».

Простите, но ведь «Бекар» — это собственность Шульгина. Неужели из одной своей корзины нельзя просто переложить что-то в другую, свою же?
«Бекар» — это предыдущая компания. Она до сих пор номинально существует. Но ему нужно было вывести из каталога «Бекара» самые «крепкие» наименования. С «Бекаром» все было не так просто, так как в этой фирме было четыре соучредителя. Ему тех людей удалось не очень красиво подвинуть. И вообще я не помню случая, чтобы он выходил драться с мужчиной один на один: ни в прямом, ни в переносном смысле. Вот с женщиной — это другое дело!

«Я часто убегала или пряталась у соседей»

Почему такая дискриминация?
Понятия не имею, но тут он проявляет всю свою силу и ловкость, быстроту реакции, меткость удара. Я думаю, женщина — организатор концертов в Иркутске в 1996 году до сих пор с содроганием вспоминает, как карающая рука продюсера Шульгина опустилась на ее лицо. А когда бросились на ее защиту, ничего сделать не посмели: в качестве щита в другой руке Шульгин держал нашу маленькую дочку, которую привез с собой навестить бабушку. А за своей родной сестрой Татьяной он с кулаками гонялся по «элитному» Крекшино, где у нас дом, и все это видели. «Элитному» — это потому, что мы живем в старом Крекшино, с обычными людьми, разве что Александр Буйнов исключение. Все остальные крекшинские звезды имели дома в стороне от деревни в действительно элитном поселке с одноименным названием: Николаев-Королева, Винокур, Лещенко, Распутина и другие Так что жили мы очень красочно. Однажды к нам в гости приехала моя подруга, очень известная артистка (по этой причине я не хочу называть ее имя) Ушла она от нас с пробитой головой Этот список можно долго продолжать: мне ничего вспоминать не надо, вы только успевайте записывать. Все это происходило на глазах няни или Сашиной мамы. Она, конечно, не пойдет в свидетели, если что, но зато других очевидцев полно. Этот веселый дом хорошо знали и в деревне, и на ближайшей подстанции «скорой помощи».

Что стимулировало подобные эксцессы? Лишние возлияния или еще что?
Нет, свойства буйного нрава могут проявляться по трезвому. Спровоцированы они могут быть чем угодно: не тот взгляд, не то сказанное слово. Или, наоборот, не сказанное вовремя. А насчет возлияний... Ну, раньше было, а сейчас вроде бы нет. Но были моменты, когда на буйный нрав накладывался какой-то допинг, и человек становился совершенно неуправляемым.

Мне приходилось слышать, что в моменты проявления особого «буйства нрава» вы предпочитали забирать детей и хорониться на квартирах своих московских подруг...
Да, я убегала довольно часто. Или у соседей каких-то пряталась, бегала через лес, чтобы успеть на последнюю электричку...

В свете вышесказанного уже нет сомнений в том, что образцово-показательная, многодетная, уникальная в шоубизнесе семья таковой не являлась, а специально лакировалась и вообще была продуктом исключительно имиджмейкерства. А широко растиражированная история вашего знакомства правдива?
Довольно правдива Мы действительно познакомились в 1989 году. Только первые два года ни о каких близких отношениях не было и речи. Может быть, я именно тем и привлекла Шульгина, что ни о чем другом, кроме работы, не думала. Ведь он привык, что женщины очень легко подпадают под его влияние и он с легкостью их завоевывает. Я же изначально держала между нами дистанцию. Но прошло два года — и нас прорвало. Он мне признался в любви.

Вы что же, и жили все эти два года не вместе?
Я жила на съемной квартире, он то у каких-то девушек, то в своей.

И вот он вдруг признается вам в любви...
Именно вдруг. Я, конечно, ему ничем не ответила, не дала понять, что и у меня возникло аналогичное чувство. На что он произнес нетленное: «Ты представляешь, какая у нас с тобой будет знаменитая семья?!» Видимо, человек просчитал все заранее. Ему удалось найти безропотную, тихую и скромную девушку, профессиональную, не скандалистку. Которая к тому же способна приносить деньги. Он видел, что я по природе и сути своей человек семейный, буду за него бороться и держался. Вот на этом он и решил строить свою историю. Тем более что я для него была очень хорошим алиби: трое детей — серьезный аргумент в пользу мужчины. Ведь как все вокруг рассуждают: если он такои плохой, чего ж это она от него троих   родила?   Мало  кому объяснишь мою ситуацию, не все ее понимают.

«У нас было 5 квартир, но у меня не было ключей ни от одной»

На момент знакомства с Шульгиным вы были замужем за саратовским музыкантом, приехавшим с вами в Москву.
Мы вместе работали в ночном клубе, он пианист и очень хороший человек. К сожалению, когда появился Шульгин, наш брак с Ярошевским близился к финалу. У меня была совершенно нормальная жизнь, и я ни в чем особом не нуждалась. Уже вращалась в профессиональных кругах и была в них известна. Мною уже интересовались, и на момент встречи с Шульгиным я не была какой-то там золушкой. А первый муж, кстати, и после моего ухода к продюсеру Шульгину продолжал работать в том же ночном клубе.

Интимных отношений у вас с продюсером не было два года, но он сделал предложение, и вы, говоря языком вашего же шлягера, "таю, таю, таю..."
Шульгин, когда нужно, может быть чертовски обаятелен. Настолько, что человек теряет всякую бдительность. Ведь недаром вдова Визбора, Нина Филимоновна, говорила мне: «Как ему так удалось меня провести? Я ведь очень хорошо разбираюсь в людях!» Он уникально воздействует на людей, когда включает все свое обаяние, все свое актерское мастерство — эдакий душечка, лапочка, умничка, ну просто ангел! Через два месяца после его предложения мы поженились.

И стали жить вместе. Когда «душечка и лапочка» впервые показал кулачки?
Через  два месяца. Мы  спешно уезжали из Германии — у Александра в Иркутске умер отец. Я буквально за десять минут собрала свои  вещи, но в маленьком бумажном пакете (я думала, он пустой) остались перчатки от концертного костюма. Прилетели в Россию, прошли похороны, а через месяц он меня спрашивает: «А где перчатки от этого костюма?» И тут я начинаю понимать, что они скорее всего остались в Германии. Причем не в гостинице, а в доме друга-немца. Говорю: «Давай позвоним Вернеру, спросим». Тогда в первый раз и получила «по первое число», неважно, в какое место. А перчатки действительно оказались у Вернера, и он вскоре переслал их в Россию.

Но Шульгин, если верить его словам, сильно сожалеет о случившемся и верит, что все вернется на круги своя.
Да, он предстает таким добрым и несчастным, всеми обманутым. А я вот целый дворец отхватила с бассейном, хотя дом тот не на 400 метров, как пишут, а всего на 180. А бассейн — детский, раскладной, из пластика. Самому Шульгину имущества досталось всего ничего: две фирмы, офис на Тверской в 250 квадратных метров, три суперквартирки — две в элитном доме в Кунцево (340 и 175 метров), третья — в самом центре, в Камергерском переулке, в историческом доме, где жил писатель Лев Кассиль (150 кв. метров). Плюс пара небольших квартир: довольно приличная с евроремонтом на Сретенке и обычная «двушка» на Пролетарской, где мы всей семьей (он, я и трое детей) прописаны. Но и она — его собственная, приватизированная, где я ни на один квадратный метр претендовать не могу. Плюс ко всему Шульгин располагает немалым капиталом, составленным в том числе и из невыплаченных гонораров многим артистам и авторам. Поскольку все это появилось лишь после 1999 года, когда накануне очередной попытки развода между мной и Шульгиным
был заключен некий «брачный контракт», то я, получается, больше ни на что и претендовать не могу. Вот так!

Между гастролями (до развода) вы, наверное, находясь по делам в Москве, пользовались всеми этими пятью квартирами?
Ключей от них мне никто не давал. Как, впрочем, и денег, которых вечно не было. Обычно ведь как было: выступила в Москве — и сразу в Крекшино.

Вы, разумеется, человек неглупый. Как же вы могли подписать тот «брачный контракт», если невооруженным глазом видно, что он составлен не в вашу пользу?
У меня было очень тяжелое моральное состояние. Через полгода разводиться с Шульгиным я собиралась по любому, не веря всем его клятвам и обещаниям исправиться, которые и до этого произносились тысячи раз. И меня в том контракте устраивало хотя бы то, что после развода у меня и детей будет свой угол, где я совершенно спокойно, не оглядываясь на Шульгина, смогу жить. Не забывайте, что на момент подписания контракта всех этих роскошных квартир не было, они были приобретены позже.

Однако по прошествии полугода разводиться вы передумали...
Дело тут вот в чем. Я была сильно закручена по работе, денег не было. Я принесла тогда первые спонсорские деньги, которые дали лично мне, а не Шульгину. На них стала делать новые записи. Шульгин очень не хотел, чтобы я ушла в другую звукозаписывающую компанию, и начал как-то очень активно работать. Получилось, одна песня пошла на ура, другая. Остановить процесс немедленно я не могла, хотя знала, что на заработанные мною от концертов деньги (а я действительно их давала штук 250 в год, это не преувеличение!) приобретаются и ремонтируются квартиры  и т.д.   Но  если бы я разрубила этот гордиев узел немедленно, то на меня повесили бы все эти огромные долги, займы, недополученную прибыль. То есть завалили бы так, что я никогда в жизни не подняла бы головы. Я понимала, что должна затормозить ситуацию таким образом, чтобы выйти из этого всего хотя бы финансово безболезненно. Свой последний концерт отработала 14 января этого года — и больше не выходила на сцену, не , пела нигде. Все!

«У меня не было денег ни на метро, ни на губную помаду»

Мне приходилось слышать,    что    стоимость   ваших сольных выступлений варьировалась в районе пяти тысяч долларов, а вот в руки вам муж мог дать долларов 125, не больше.
Бывало и такое. Но чаще • я не получала никаких денег с концерта: моя зарплата была виртуальная. Хотя по контракту с Шульгиным значилась сумма в 25 процентов. Потом писали, что я получала пятьдесят процентов, но вконец обнаглела и стала требовать семьдесят. А на самом деле денег у меня не было никогда, даже на метро! Только за последний год, когда окончательно поняла, чем все закончится, он какие-то деньги давал, если мне надо было.

Что, даже на какую-нибудь нужную вам губную помаду денег не было?
Да, всякий раз надо было подходить и говорить, что мне нужна помада. Я не говорю уже о платье каком-нибудь. Он, кстати, бережно сохранял все чеки, чтобы предъявлять мне, в какую копеечку я ему влетаю.

Но как-то по приезде в Череповец вы впопыхах забыли в вагоне сумочку с драгоценностями на 4,5 тысячи долларов.
Это полная ерунда. Те немногие украшения, которые имею, я никогда не возила на гастроли. Это не какие-то супер-брюлики, а просто скромные вещицы, интересные не ценой, а оригинальностью. Если их продать как лом, то выйдет очень смешная сумма.

При разводе вы никаких личных вещей не лишились?
По контракту все, что находится в Крекшино, мое. Все там и осталось. Тряпок, слава Богу, не отбирали.

Но у вас, кажется, и машины личной не осталось?
Своей машины у меня никогда не было. «Фольксваген», на котором езжу, оформлен по доверенности на другого человека.

Давайте обсудим последнюю новость, касающуюся якобы вашей супружеской неверности.
Плести интриги — любимое занятие Шульгина, это его стихия. Трудно играть, когда на шахматной доске стоит одна фигура. Поэтому ему понадобилось добавить туда еще одну — Сергея Николаевича Филоненко. Ошибка которого и вся его вина состоит лишь в том, что он оказался не в том месте и не в тот час: полтора (а не три) года Филоненко был директором моего коллектива. И на работу его принимал лично Шульгин, который очень ценил профессиональные качества Филоненко.

Рассказывали, что в конторе Шульгина люди менялись постоянно, а вот Филоненко на целых полтора года тормознулся...
Текучка кадров была совершенно сумасшедшая, так как мало кто выдерживал прессинг и стиль работы Шульгина. Филоненко же — суперпрофессионал в своем деле, придраться к нему невозможно. Шульгин же не может открыто признаться, что причина развода — десятилетние издевательства его над своими домочадцами. Поэтому нужно сместить акцент и сделать кого-то виноватым. Бурная фантазия и нерастраченная творческая энергия подвигли Шульгина придумать версию моего замужества. Причем он совершенно не пожалел реальную семью Филоненко. Ему наплевать на нынешнее положение его дочери-школьницы, жены, которую, кстати, зовут Ирина, а не Валентина.

Признайтесь честно: Филоненко мужчина видный? Отмечали ли вы в нем подобные качества, хотя бы так, между прочим?
Да не обращала я на него внимания как на мужчину! Дело в том, что все, кто меня знает, хором скажут, что я ни на каких мужчин, имея мужа, даже не смотрела. Шульгин любил прилюдно похвастаться этим; «Она — чистейший, светлейший человек. Таких вообще сейчас нет!» Это он про мое отношение к вопросам морали, семейных ценностей. Я хочу подчеркнуть, что ни разу в жизни у нас с Шульгиным не было проблем, связанных с ревностью. Ни разу в жизни я ему не давала ни малейшего повода. И он это знает прекрасно.

А он вам такие поводы давал?
Он давал, только ревности не было.

Как часто?
Достаточно часто. Таким образом он, наверное, давал мне понять, что мое мнение по поводу его поведения его не интересует.

«Песен Шульгина больше петь не буду»

Вернемся к Филоненко. Он что же, и не разводится?
Я очень часто общаюсь с его супругой Ириной по телефону и четко знаю, что разводиться они не собираются. Нет у них ни загородного дома, ни джипа «Чероки», ни «Мерседеса», ни денег лишних. Одна только «Нива» и есть — все их богатство. Запуская эту информацию, Шульгин хотел дать всем понять, как круто все на нем поднялись. Слава Богу, что жена Филоненко относится ко всему этому с пониманием. И вся эта история нас всех еще больше сблизила. Я очень благодарна Ирине за ее моральную поддержку, ведь она первая откликнулась на ситуацию с разводом еще в январе: «Если тебе негде жить, приезжай к нам в Уфу, поживешь у нас. Хотя у нас только двухкомнатная квартира».

Вы предпочли пожить у родителей в Аткарске. Простите, но у вас после развода хоть есть на что жить? Концертов-то вы не даете, своих средств у вас последние десять лет не было, а денег при разводе, кажется, вовсе не получили?
Тут опять вступает в силу хитрое юридическое «алиментное соглашение», которое гласит, что Шульгин выплачивает по нашему контракту 50 процентов от расходов на детей. Улавливаете? Если у меня сейчас нет доходов, то и расходы сокращаются. И если они вообще станут равны нулю, то Шульгин будет платить 50 процентов от нуля. Сейчас он переводит алименты на книжку, но счет открыл не на мое, а на свое имя! Я же получаю деньги по доверенности от него. Для чего такой витиеватый путь? А для того, чтобы в любой момент можно было и деньги эти, и доверенность отозвать. То есть в любой момент мне могут сказать в банке: извините, ничего нет. Я успела заработать за половину ноября и декабрь, когда Шульгин единственный раз
выплатил реально (а не виртуально) причитающиеся мне по контракту 25 процентов, на то и живу.

Почему бы вам не возобновить концертную деятельность?
Как раз собираюсь — только что суд подтвердил, что я творчески и финансово от Шульгина более независима... И песен Шульгина петь не буду — у меня теперь к ним определенное отношение, как и к их автору. В свою новую жизнь я их не возьму. Я знаю, что со стороны Шульгина для меня это все еще не финал. Но знаю и другое: хуже у меня в жизни, чем было, уже не будет. И я готова и буду защищаться до конца! Мне уже хорошо, и детям хорошо. Они счастливы. Темке семь лет, закончил второй класс на все пятерки, делает ги­гантские успехи в занятиях флейтой. Ане — восемь, Сене    три. Они сейчас живут совершенно другой жизнью, окунувшись в среду, в которой воспитывалась я.